Хогвартс Дамблдора

Если ты боишься искать, то
многое теряешь от этого.
Дорога в ад.
Ноэль Мэрсис сидела на подоконнике, свесив ноги наружу. Рядом с ней лежал использованный шприц.
Ей было очень, очень плохо.
Настал тот момент в жизни, когда наркота приносит не наслаждения, но муки.
«-Господи, прости меня! Как всё это случилось? Как? Почему?»
Мозг услужливо подсовывал воспоминание. Мгновенье – и перед воображением девушки встала все последние три месяца её жизни.
С глазами, наполненными слезами, она вспоминала смерть отца; он был полицейским, и умер. Умер из-за своей работы.
Правда, умер он не сразу; все его тело ниже шеи стало каменным; он мог только говорить, и то – не очень-то внятно.
Однажды Ноэль после школы зашла к нему в больницу; мать, вынужденная работать на двух работах, что бы содержать двух детей, да ещё оплачивать счета из больницы, не могла часто навещать парализованного мужа, и около его кровати часы проводила Ноэль.
Когда она вошла в палату, отец спал; девушка не стала его будить, а тихо села у окна и начала делать уроки.
Так прошло около часа; тут она услышала голос отца:
-Ноэль! Энтони! Марша! Вы здесь?
-Тише, пап. Я здесь.
-Подойди ко мне.
Ноэль послушно, как и обычно, выполнила его просьбу.
-Малышка, я хочу кое-что сказать.
-Что, пап?
-Слушай меня внимательно, и никому об этом не говори. Хорошо?
-Ладно.
-Если я уйду, то ты найдешь меня, сделав один шаг. Всего один шаг.
-Что это значит?
-Ты поймешь, когда придет время.
-Пап...
-Иди.
-Но...
-Иди домой.
Ноэль, так и не понявшая смысл этой странной фразы, чмокнула отца в щечку, собрала свои книги и ушла.
И той же ночью отец умер.
Всего через две недели они уехали из родного города. Их с Энтони, младшей сестренкой Ноэль, мать бежала. Бежала от воспоминаний. От сочувственных вздохов соседей и знакомых. От могилы мужа.
Так две сестры оказались в Нью-Йорке.
Ноэль, тихая девушка, каждое воскресенье посещавшая церковь, отличница, милая и трудолюбивая, при всех своих положительных качествах совсем не знала правил жизни большого города.

Сейчас Ноэль вспоминала себя прежнюю с горечью и ненавистью; та Ноэль не выдержала двойного горя: всего через неделю после переезда в Нью-Йорк пропала Энтони. Её нашли мертвой, ограбленной и изнасилованной через три дня.
Та Ноэль сломалась.
Та Ноэль, не зная, как пережить все случившееся, вытрясла деньги из своей копилки.
И купила дозу наркотиков.
Тот парень, что продал ей первую дозу, уверял, что после одного раза ничего не будет. Он врал. И поплатился за это. Поплатился за свой грех.
Ноэль вспомнила, как его кровь, такая теплая, попала к ней на руки. Убийство её не пугало; наоборот, было довольно приятно, слушать то, как он кричит.
Но наркота затянула её; Ноэль начала воровать. И расплачивалась за свои грехи, делая на руках шрамы раскаленным ножом.
За все грехи надо платить.
Так прошло три месяца.
С каждым разом девушка все увеличивала и увеличивала дозы. И, наконец, настало время, которое непременно бывает у всех наркоманов, если подождать: наркотики принимают не ради удовольствия, но ради того, что бы остаться человеком.
Если это слово, конечно, применимо к наркоману.
Однажды, совсем недавно, два дня назад она зашла домой, где почти не бывала.
Её мать... И другой мужчина....
Спали в кровати.
Ноэль убила их обоих.
Взяла и перерезала глотки.
А сейчас она сидела в окне седьмого этажа так и недостроенного дома.
Если я уйду, то ты найдешь меня, сделав один шаг. Всего один шаг.
И Ноэль сделала этот шаг.
Один-единственный шаг.

05.02.2006 14:27
Дом.
Ненавижу своих родителей.
Ненавижу вечно пьяного отца.
Ненавижу мать, сутками пропадающую на работе.
Ненавижу тошнотворную жратву, которую готовит мать.
Ненавижу свой дом.
Ненавижу зеленые пятна на стенах.
Ненавижу заблеванные отцом полы.
Ненавижу запах мочи.
Ненавижу свою жизнь.
Люблю только Алексоса – моего младшего брата.
Отец дрыхнет на диване. Он, как обычно, напился и сейчас его и из пушки не разбудить.
Алексос только что проснулся и теперь просит поесть.
Я раскрываю холодильник и обнаруживаю: протухший сыр; пару пустых банок пива; тапочек; две пустых банки из под детского питания.
Алексоса кормить нечем. Сажу его в манеж и говорю:
-Подожди пару минут. Я скоро приду.
Накидываю куртку.
Достаю из кармана отца скомканные купюры.
Спускаюсь вниз по лестнице, где пахнет хуже, чем в моей квартире.
В паре кварталов есть круглосуточный магазин, там куплю еду для Алексоса.
Фонари не горят.
Холод. Я в тапках. Домой возвращаться не буду - лениво. Деревья стоят голыми, но снега пока нет. Это вообще странное время года – нет ничего. Ни листьев. Ни снега. Ни солнца.
Ловлю тяжелые взгляды наркошей. Они стоят группками рядом с парнями-диггерами.
Когда я выхожу на проспект, вижу мамок и их подопечных, среди которых есть и мои подруги. Девчонки давно предлагают меня пристроить, но я не хочу.
Захожу в магазин.
За прилавком - пожилая вьетнамка. Она подозрительно смотрит на меня – боится, что что-нибудь сопру. Правильно боится.
Но сегодня я воровать не собираюсь – мне нужна лишь еда для брата.
Считаю смятые бумажки.
Хватит на две баночки еды.
Беру, иду к кассе расплачиваюсь
Я и так задержалась.
Домой иду через квартала. В них ещё темней, чем на улице.
И тут...
Шаги...
Это не мое эхо – уж слишком попадают шаги со мной в такт.
Шаги тяжелые.
Это не мой ровесник, которому бы я просто дала бы в рожу.
Слишком тяжелые шаги.
Сердце.
Оно бьется, словно шальное.
Страшно.
Господи, как же мне страшно!
Я бегу.
Все быстрей и быстрей, я чувствую, как баночки с едой для Алексоса, рассованные в карманы, бьют меня по ногам.
Мне больно из-за них, но я не обращаю на это внимания и бегу дальше.
Один из тапочек слетает с ноги и остается где-то там, в темноте.
Мгновенье – и второй следует за ним.
Я не обращаю на это внимание.
Шаги...
Ближе...
Шаги все ближе, ближе, ближе...
Подъезд...
Забегаю в него, подпираю дверь какой-то палкой, бегу к себе на этаж.
Дверь за моей спиной закрывается с оглушительным треском.
Вот я и дома.
Как я люблю своих родителей.
Как я люблю вечно пьяного отца.
Как я люблю мать, сутками пропадающую на работе.
Как я люблю тошнотворную жратву, которую готовит мать.
Как я люблю свой дом.
Как я люблю зеленые пятна на стенах.
Как я люблю заблеванные отцом полы.
Как я люблю запах мочи.
Как я люблю свою жизнь.
И как я ненавижу Алексоса, из-за которого столько дерьма.

05.02.2006 14:27
А вот и мои рассказы.....
Драка.
Я люблю драться.
Непередаваемое ощущение.
Чувство чужой крови.
Чувство чужой боли.
Чувство всеобщего восхищения.
Это прекрасно.
Путь к победе труден. Сколько раз я возвращался домой с лицом, превращенным в некое подобие баклажана, со сломанными членами, с порванными губами и выбитыми зубами.
А сейчас я сам превращаю чужие рожи в баклажан. Сам заставляю других глотать зубы. Сам ломаю другим руки и ноги. Сам заставляю других кричать от боли.
Сейчас я стою в кругу. Вокруг все кричат. Орут. Делают и принимают ставки. Напротив меня – мой соперник. Невысокий, мощный, словно танк.
Это мой лучший друг, Ник.
Я люблю его. Люблю, как друга. Люблю за сильный характер. Люблю за умение выпутываться из неприятностей.
Мы должны драться.
Я вспоминаю свою самую первую драку.
Мне семь лет. Учительница говорит нам о том, что сейчас будет перемена. Она ведет нас в столовую.
Одна девочка достает свой ленч – бутерброды с колбасой. Мальчик предлагает девочке обменятся с ним. Та отказывается. Мальчик берет её бутерброды и сминает их, бросает на пол и начинает топтать ногой.
Глаза девочки наполняются слезами. Я слышу её дыхание. Тяжелое, прерывающееся. Она сейчас заплачет. Ненавижу, когда плачут.
Я подхожу к мальчику и даю кулаком в лицо. Он падает. Я продолжаю пинать его ногами. Бью сильно, четко, по животу и лицу.
Учительница замечает это не сразу. Когда она оттаскивает меня, мальчик весь в крови.
Мне тогда было семь лет. Всего семь лет, и это была моя первая драка.
Того мальчика я действительно ненавидел.
А Ника я люблю.
Он хороший. Очень.
Пора начинать бой.
Я выхожу в средину площадки.
Ник подходит ко мне.
Кайши отсчитывает:
-Три... Два... Один...
Я чувствую кулак Ника у себя на лице.
Больно. Слышу жалобный треск носа. Даю Нику кулаком в лицо. Тот сгибается от боли. Я задираю коленку. Она ломает Нику нос.
Мои джинсы и кулаки все в крови. Вперемешку – и его и моей.
Ещё одно воспоминание.
Нам по десять лет.
Мы сидим за моим домом, на заднем дворе.
Уныло. Палит солнце. Драться не с кем – друг друга мы били слишком часто, и это уже приелось. Хотя это были шутливые бои, где мы играли борцов. Он доброго, я злого.
Тут Ник предлагает:
-Давай станем кровными братьями.
-Как это?
Он достает из кармана большую толстую иглу и говорит:
-Коли себя в палец, я уколю себя. Смешаем нашу кровь и станем братьями.
Так мы и сделали. Нам больно, пальцы ноют, но мы счастливы. Мы – братья.
Я ударяю Ника в спину. Он падает и снова поднимается. Пара ударов – и я падаю.
Краем глаза вижу бетонный бордюр.
Я лечу на него.
Ударяюсь головой.
Мгновение – и смерть. То, что это смерть, а не что-то другое, я понимаю сразу. Такое невозможно не понять.
Я вижу только Ника. Вижу только то, как он садится возле меня на корточки и щупает пульс. Он все понимает. Его глаза медленно наполняются слезами. Ненавижу, когда плачут.
За это мгновение я вижу всю свою жизнь.
Мы с Ником отбираем у девчонки сумку – хочется жрать, а бабла нет. Вот мы на похоронах его матери. Вот нюхаем кокаин в подворотне.
Он – это моя жизнь. Ник – моя жизнь.
Я люблю тебя, Ник.
Спасибо за все.
Ты был хорошим другом.
И им и останешься.
Точка. Конец абзаца.

А это - первая часть моей новой книги "Dициус. Новела о самоубийцах в шести частях".
Часть первая.
I dont have a friend.
Im numb.
I have only final.
Dициус.
Кристиан и Кристина Рок. Близнецы 16 лет.
Странные.
Молчаливые.
Непонятные.
С руками, изрезаными лезвиями. Любому становилось не по себе, если он замечал их внимательный и изучающий взгляд. В старой школе их обходили стороной, старались не замечать. И близнецов это устраивало.
Но сегодня им предстоял первый день в новой школе.
Вот они сидят и завтракают в кухне нового дома.
-Крис, завезете Тамару и Ника в школу?
-Ты обещала им, что в первый день сама их отвезешь.
-Я бы рада, но у меня сегодня важное совещание, передайте им, что на следующей неделе обязательно завезу их сама.
-Ты всегда их обманываешьэ
-О Боже! Я опаздываю.
*************
-Если эта сука ещё хоть раз тронет меня, вы влипли.
Кристиан вздыхает. Его сестра не понимает, что она на чужой территории.
-И что же ты сделаешь? - спрашивает Кристина.
Девица замахиваеться. Кристина заламывает ей руку. Кристиан достает лезвие и методично обрезает ей прядь за прядью.
Тишина. Слыно, как волосы падают на пол.
Близнецы идут на стоянку.
*************

Машина
Кристиан за рулем.
Кристина сидит рядом с ним и бездумно водит лезвием по руке.
-Что пишешь?
-Suicid of world.
Тишина. Кристина вытерает кровь об автомобильное сиденье. Оно все в темных подтеках.
Дома Кристиан весь день возится с мелкими, и теперь сидит с ними перед телевизором, смотря дешевые ужастики и лопая попкорн. Игра в счастливую семью. Жаль, правил этой игры они не знают.
Кристина сидит в своей комнате на кровати. На коленях - лист бумаги. В руке - карандаш. Несколько светлых прядей, измазаных в крови. Лезвие, с прилипшими волосками. Жаль, Кристиан не порезал эту суку до крови. Так, что бы она плакала от боли. Кристиан всегда её защищает.
Подходит к компу. Ввводит через сканер рисунок. Размещает в блоге. Подпись: "Монстры - они не под кроватью. И даже не в шкафу. Монстры - они вокруг".
Кристиан не любил комнату сестры. Говорил, что не может, когда на него смотрят столько пар глаз - глаз людей, чьи фото былиразвешены по стенам. Прохожих. Приятелей. Учитилей. Одноклассников.
Кристиан не мог знать, что в одну из этих фото влюблена его сестра.
*******************
Женские лица на фотографиях должны быть нечеткими, расплывчатыми. Это и черно-белые тона скрывают изьяны кожи.
Мужские лица должны быть четкими, такими, чтобы можно было увидеть каждую пору.
Кристина всегда снимала наоборот.
Сейчас Кристина опять рассматривала этот снимок, сидя на подоконнике.
Даже в черно-белых тонах было понятно, какие потрясающие у юноши глаза. Синие. Не темно-голубые, не сероватые, а ярко, ярко синие. Улыбка - немного стеснительная и в тоже время вызавющая. Встрепещенные русые волосы...
Он не был красив. Болезненно бледный и худой, он приковывал взгляд к себе благодоря потрясающей смеси обояния, смущения, доброты и наглости.
Кристина прочистила линзу.
Кристина вставила новую пленку.
Завтра Кристина выйдет на охоту.
************************
Щелк.
Черт. Девица улыбаеться, словно Барби.
Удалить.
Щелк.
А этот парень очень ничего вышел - у него глаза словно у щенка, большие и выразительные.
Сохранить.
-Привет, папараци.
Она поворачиаветься, щелкает.
-Тебе ещё не надоело мои фото коллекционировать?
О черт. Это он.
Кристина убегает.
-Гаспар, что это за девица?- спрашивает юношу толстенький кудрявый парнишка.
-Понятия не имею, Рич. Но хочу узнать.
Машина.
-Что это был за парень?
-Ты про что?
-Я тебя видел днем. Ты от него убежала.
-Ничего особенного.
-Врешь.
-Тебе какое дело?
-Никакого.
-Вот и заткнись.
Тишина.
Кристина никогда не чувствовала себя такой униженой.
О боже.
Только не он. Кто угодно, только не он.
Она сидит в своей комнате. Пора в школу.
-Кристина, выходи! Я тебя ждать не буду.
Кристина натягивет футболку. Брюки. Юбку-пачку. Шузы.
Фотик остается лежать на кровати.
Вместо него девушка взяла лезвие.
Литература.
Кристина молчит. Кристиан пинает её по голени под партой и шипит:
-Что молчишь! Тебе же нравиться Блейк!
Она оглядываеться и продолжает рисовать. Ей кажеться, что от этого рисунка зависит чья-то жизнь. А может, это так и есть.
Свеча. Высокая, толстая черная свеча, опутаная колючей проволкой. Свеча, потухшая много лет назад, но упорно продолжавшая гореть. Интересно, как это можно нарисовать?
Учитаель берет указку. Слегка бьет её по руке. Класс смеется.
Hand in blood. My hand in my blood. My soul. My think. You kill me.
Мысли в её голове несуться словно поезда.
После уроков Кристиан едет домой.
Кристина идет в магазин и несколько часов слушает музыку - десятки и сотни песен, болшинство из которых ненавидет. Она идет по улице. В руке банка колы, уже пустая. Кристина берет ещё одну банку а путую бростает в рюкзак.
-Эй, Кристина!-Кристина поворачиваеться.
Это он.
-Узнал таки, как тебя зовут.
-Bang-bang.
-Что это значит?
-Разговор окончен.
-Да хватит тебе. Не верю, что ты на самом деле такая злая.
-Bang-bang.
-Гаспар.
-Смешное имя.
-Bang-bang.
И так они шли. Кристина не смотрела на дорогу. Они просто поворачивали туда, куда глядели их глаза. Она понятия не имела, как отсюда можно поасть домой, но её это не интерисовало. А Гаспар шел рядом. Он все говорил и говорил, и не мог понять, что он вообще здесь делает.
Просто было что-то в этой девице....тянущее к ней.
Не красота, нет. Её нельзя было назвать красивой - бледная, с огромными серыми глазами и неправильными, резковатыми чертами лица.
И явно не её любовь к общению.
Быть может глаза? Огромные, раскосые словно у кошки, металически-серые. Глаза эти были широко распахнуты, но смотрели ненаружу, а глубоко вовнутрь.
Когда Кристина подняла руку, чтобы поправить челку, Гаспар внимательно посмотрел на её запястье.
-Что у тебя с рукой?
-Тебе какое дело?
-Порезалась?
-Порезала. - Её глаза ярко вспыхнули.
Нет Гаспар, не делай этого. Нет, нет, нет...
Он наклоняеться и целует её.
-Bang-bang.
Он вспыхивает и уходит.
А Кристина ещё долго сидит на скамейке и думает, надо ли сказать Гаспару, что пистолетные выстрелы означаю не только окончание разговора.
Нет, не надо.
*************
Кристиан начал коченеть, когда его сестра пила Колу.
Кровь Кристиана свернулась, когда его сестра говорила с Гаспаром.
Кристиана убили, когда его сестра слушала музыку.
Он вошел в зал. Грабители. Один из них выпустил ему в живот два крошечных цилиндра. Bang-bang.
Ученные не врут, когда говорят, что близнецы все чувствуют.
Нет, черт их дери, не врут.
*************
-Кристина, ты уверена, что хочешь ехать в школу?
-А почему я не должна ехать?
-Директор сказала, что ты свободна на от срок, который тебе понадобиться, что бы придти в себя....
-От чего?
-Но Крис... - мать побледнела.
-Где ключи от машины?
-На тумбе.
-Пока мам.
-Пока милая.
Кристина едет в школу. Ребята на школьной стоянке, смотрят на неё, словно на прокаженную. Они не знают её. Но знают что с ней случилось. С ней и с Кристианом.

Она идет по школе, и все расступаються.
Она садиться за парту - ту, где сидел раньше Кристиан. I need in free. Нет, Крис не умер. Он живет в этой надписи. И в машине - в покрытых кровью передних сиденьях.
Гаспар садиться рядом.
-С тобой все в порядке?
-А почему со мной что-то должно быть не в порядке?
-Ну, вчерашние похороны...
Кристина задумалась. Черный с серебряным гроб, и она бросающая сверху розу.
-Это было красиво - черное, серебряное и красное.
-Я могу тебе помочь?
Кристина наклоняеться и целует его.
Днем она возращаеться домой. Набирает воду в ванную. Залезает туда, прямо так, одетая. Берт лезвие. Проводит вдоль руки, по вене.
А потом Кристина Рок, один из двух близнецов Рок просто тихо засыпает.
В её предсмертной записке 3 слова.
Bang-bang, Gaspar

Форум » <b>Архив 2008г.</b> » Я хочу стать писательницей. И вот...
	перенос